Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
На планете морфов наступает сезон зимнего пира – но ни у кого нет желания его праздновать. Многие тысячи лет морфы безропотно трудятся для того, чтобы превратить свою планету в подобие Старой Земли. Но с каждым годом это становится сложнее. Безжалостный холод уничтожает все, и, кажется, стуже не будет конца.
Доктор, Эми и Рори прибывают в город морфов не в самый удачный момент. Ведь они не ожидали, что Рождество для них обернется встречей со старым врагом Доктора – беспощадными Ледяными воинами…
отрывок из произведения:
...Веста проснулась рано утром – еще до первых звуков Пастырского колокола, который возвещал начало трудового дня. Из-за горизонта не пробивалось ни одного солнечного луча. Девушка торопливо оделась в темноте: ворох шерстяных юбок, одна поверх другой, теплая шапка и две шали. И, конечно, перчатки – их сшила для нее Белла. Господи, как же холодно… Веста не видела, но чувствовала, как стремительно краснеют нос и щеки. Глаза заслезились, и изо рта вырвалось облачко пара.
Холод был нестерпимым. Он таил в себе угрозу, а не обещание – что бы там ни говорили Билл Рокот и остальные. Зиме давно следовало уйти, но она становилась лишь злее. Веста жила на свете восемнадцать лет, но только в последние три года узнала, что зима может быть белой – и с каждым разом все белее.
Когда девушка сняла с крючка пальто, руки в перчатках онемели окончательно. За дверью клубились серые сумерки, слегка подсвеченные серебристым снегом. Веста отыскала ботинки и маленький горшок с домашними цветами, приготовленными с вечера. Затем ее пальцы ощупали крепкую двухметровую жердь, увенчанную садовым ножом. Летом она служила для подрезки ветвей, но теперь приобрела новое назначение: как говорила Белла, лучше узнать, глубок ли снег, прежде чем поставить в него ногу. Снег иллюзорно искажал ландшафт, маскируя ямы и пригорки. Казалось, он только и ждет, когда ты провалишься в какую-нибудь дыру, вывихнешь лодыжку и замерзнешь насмерть, дожидаясь подмоги.
Конечно, им говорили не выходить из дома в одиночку – особенно до рассвета и после заката, но это была обычная стариковская тревога. В деревне любили рассказывать про существ, которые скрываются в чаще, но такие побасенки предназначались для неразумных детей. У Весты были дела поважнее. Пусть старые псы пасут своих овец.
Взгляд девушки остановился на имени над ее крючком: «Харвеста Флоринс». Рядом – имя Беллы. За ним – пустой крючок. Белла не любила сантиментов: она была старше, а следовательно, умнее. А вот Весте Флоринс следовало поторопиться, если она не хотела опоздать на встречу.
Шонс Плуграйт сделал им металлические набойки на ботинки. Билл Рокот, Избранный, разрешил Шонсу пустить на обувь остатки корабельной обшивки – хотя, по правде сказать, осталось от нее не очень много. Каждый вечер, засыпая, Веста надеялась, что утром ей не придется засовывать ноги в эти колодки.
Но увы.
Ночью опять выпал снег, укрыв собой уже подмерзший наст и сделав очертания двора обманчиво-закругленными. Небо над ним переливалось всеми оттенками синего – такого же синего, как глаза Беллы. За горизонтом медленно разгорался рассвет, и Весте казалось, что она может пересчитать все звезды до единой. Крыши и трубы Белуги, запорошенные снегом, ярко выделялись на фоне кобальтового неба. За ними чернели голые деревья и постепенно восходящие горы Формеров. Облака дыма, струящиеся из труб на их вершинах, призрачно светились в темноте. Формеры располагались гораздо выше, чем дома морфов, а потому солнечные лучи каждое утро озаряли их первыми.
Веста включила солампу и, подвесив ее на жердь, осторожно двинулась по двору. Металлические набойки с хрустом ломали непрочный наст. Одной рукой девушка всаживала жердь в снег, а другой пыталась удержать ворох длинных юбок. В отдалении залаяла собака. Из коровника за домом Флоринсов донеслось заунывное мычание.
Веста свернула на Северную тропу, которая огибала колодец, а затем карабкалась в Леса, скрытые в тени Формера № 2.
Дорога давалась с трудом. Небольшое удовольствие – семенить по земле, которая вот-вот грозится поглотить тебя с головой. Ноги уже ныли от напряжения. Веста на минуту остановилась и бросила взгляд на речки, которые еще осенью вращали колеса мельниц. Теперь они сверкали, будто застывшее стекло, – полосы совершенной неподвижности на границе между ночью и утром.
Входя в Леса, Веста уже понимала, что не успеет вернуться до того, как Пастырский колокол призовет жителей ее рассадника к ежедневному труду. Ничего, она сможет доделать работу после вечернего отбоя. Веста знала, что односельчане отнесутся к ее слабости с пониманием: обычно ей прощали час-другой в год...
...Веста проснулась рано утром – еще до первых звуков Пастырского колокола, который возвещал начало трудового дня. Из-за горизонта не пробивалось ни одного солнечного луча. Девушка торопливо оделась в темноте: ворох шерстяных юбок, одна поверх другой, теплая шапка и две шали. И, конечно, перчатки – их сшила для нее Белла. Господи, как же холодно… Веста не видела, но чувствовала, как стремительно краснеют нос и щеки. Глаза заслезились, и изо рта вырвалось облачко пара.
