Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Отнюдь не дивный новый мир: машинный интеллект превзошел естественный и предлагает человечеству унизительный компромисс.
Рассказ номинировался на премию «Небьюла» в 2002 году.
отрывок из произведения:
...Старика посещали путешественники во времени. В такие минуты он обычно бывал дома один, иногда даже сидел за массивным старым столом настоящего дерева с книгой или заметками, которые бесконечно перелистывал. Тени, бродившие в комнате, постепенно сгущались, вот-вот грозя его поглотить. Как правило, это был поздний вечер, то уплощенное безвременное мгновение между медленным вытеканием одного дня и зарождением следующего, когда небо еще не черное, но уже не серое, когда все окружающее застыло в неподвижности и ночь за оконным стеклом так же холодна, горька и мертва, как остатки вчерашнего кофе. В такие моменты он, отрываясь от работы, чтобы прислушаться, остро ощущал присутствие окружавших его древних стен из железистого песчаника, источавших запах штукатурки, дерева и застарелой пыли, окутанных уплотнявшимся оглушающим молчанием, сотканным из множества звуков, каждый из которых по отдельности расслышать невозможно.
Он слушал молчание, пока нервы не растягивались по всему зданию милями тонкой серебряной проволоки, а потом, когда тени смыкались над ним железной сетью, а свет становился все более дымным и тусклым, появлялись путешественники во времени.
Он не мог ни видеть их, ни слышать, но они возникали, просачивались в дом, раздвигая тени, распространяясь по комнате, словно дым. Он чувствовал, как они собираются рядом, пока он работал, толпятся у стола, заглядывают через плечо. Он их не боялся. Да в них и не было ни угрозы, ни ледяного зла. Ничего страшного или неприятного. Просто ощущение, что они тут, с ним, наблюдают терпеливо, с интересом, без ненависти или злорадства. В его представлении они были чем-то вроде сборища призрачных туристов из неведомого далека: мол, здесь мы видим человека двадцать первого века в его природной среде, отметьте детали грубой материальности, даже можно сказать, вещественности; пожалуйста, не допускайте взаимодействия фаз… Он прислушивался к одобрительно бормочущим почти слышимым голосам не громче шелеста мотыльковых крыльев. Клиенты «Грей Лайн Турз», откуда-то из тысячелетий, движимые неукротимым любопытством и желанием собственными глазами убедиться, как жили там, в не столь просвещенных веках.
Иногда он дружелюбно кивал гостям, соседям, перекинувшим мостик через бездну времени, иногда же улыбался себе под нос и бормотал:
— Старческое слабоумие.
Они оставались с ним на всю ночь, глядя, как он работает, сопровождали в ванную комнату — смотрите, смотрите — и волочились по пятам, куда бы он ни шел. Словом, компания ничем не хуже котов: раньше он всегда держал котов. Теперь же пришлось от них отказаться: он состарился, до конца осталось совсем немного, а когда он умрет, грех бросать любимца на произвол судьбы. Преимущество этих гостей в том, что их хотя бы кормить не надо.
Он с трудом противился искушению заговорить с ними, боясь, что они ответят, и тогда придется либо принимать их всерьез, как реальное явление, либо признать это симптомом того, что разум наконец уступил натиску лет: еще одна веха в его долгом, медленном падении в пропасть, именуемую смертью...
...Старика посещали путешественники во времени. В такие минуты он обычно бывал дома один, иногда даже сидел за массивным старым столом настоящего дерева с книгой или заметками, которые бесконечно перелистывал. Тени, бродившие в комнате, постепенно сгущались, вот-вот грозя его поглотить. Как правило, это был поздний вечер, то уплощенное безвременное мгновение между медленным вытеканием одного дня и зарождением следующего, когда небо еще не черное, но уже не серое, когда все окружающее застыло в неподвижности и ночь за оконным стеклом так же холодна, горька и мертва, как остатки вчерашнего кофе. В такие моменты он, отрываясь от работы, чтобы прислушаться, остро ощущал присутствие окружавших его древних стен из железистого песчаника, источавших запах штукатурки, дерева и застарелой пыли, окутанных уплотнявшимся оглушающим молчанием, сотканным из множества звуков, каждый из которых по отдельности расслышать невозможно.
