Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Елена Долгопят начала публиковаться с 1993 года, дебютировав в журнале «MEGA». Печаталась в журналах «Юность», «Знамя», «Дружба народов». Автор повестей «Тонкие стекла», «Физики», «Гардеробщик», многих рассказов, нескольких сценариев. Тонкое чувство слова и ритма сочетается в ее прозе с реалистической точностью и человечностью взгляда на жизнь, текущую здесь и сейчас.
отрывок из произведения:
...Бумага лежала у меня на столе. Я смотрел в нее и молчал.
Заявление на отпуск, три строчки, я полагаю, он не мог взять в толк, отчего я так долго их читаю. Не представляю, о чем он мог думать, стоя перед моим столом в ожидании. У меня никогда не хватало воображения представить, что думает другой человек. Даже обо мне. У меня просто желания никогда не возникало узнать.
— Что-то не так? — он спросил, решился наконец.
— Что у вас было в восемьдесят шестом году?
Он, конечно, растерялся от такого нелепого вопроса. Задумался. Я бы, кстати, тоже задумался. Не так просто вспомнить, что было в восемьдесят шестом, четверть века прошло. Если только с этим годом не связано что-то особенное. У меня — ничего.
— Может быть, вы квартиру получили в восемьдесят шестом? — я спросил. — Или развелись? Нет? Ну, не знаю. В отпуск куда-нибудь ездили? В Болгарию. Я помню, вы что-то про Болгарию рассказывали.
— Болгария в семьдесят четвертом была.
— Отлично. Тогда что в восемьдесят шестом? Что-то очень приятное? Любовницы у вас не было?
— Никогда.
В отделе у меня четверо. Леониду, который ждал моей подписи, скоро шестьдесят, но отчество не прижилось, звали по имени. Маша сидела дома, с ребенком. Лариса и Геннадий о чем-то перешептывались, шур-шур, как мыши, они редко в голос меж собой разговаривали, все тайно. Мне никогда не хотелось узнать, о чем они, но и шур-шур раздражало. Они и жили вместе. И не уставали друг от друга, что удивительно. Когда я спросил Леонида про любовницу, они шуршать перестали, притихли. Смотрели во все глаза, ничего не понимали, конечно.
— Тогда, наверно, что-то очень плохое было, — сказал я Леониду, — Восемьдесят шестой. Вспоминайте.
— Перестройка началась, — тихо пискнул со своего места Гена.
— Наплевать на перестройку, — я сказал. — Или не наплевать?
Я посмотрел пристально на Леонида.
— Не знаю, — сказал он растеряно.
— Сын погиб? В каком году он погиб?
Вопрос, конечно, был страшный, я это понимал прекрасно. Мыши молчали — тоже ответ ждали. Боялись ответа...
...Бумага лежала у меня на столе. Я смотрел в нее и молчал.
