Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Ранд скрываясь от прислужников Темного, готовится нанести удар по Тени Однако о его планах догадываются Отрекшиеся, и они намерены помешать ему Удастся ли Ранду осуществить свой грандиозный замысел? И друзьям Ранда тоже предстоят тяжелые испытания Перрин желает лишь одного — вырвать свою жену из айильского плена. Илэйн стремится уберечь от пожара войны родную страну. Мэт оказался в городе захваченном явившейся из-за океана шончанской армией и там судьба сводит его с Дочерью Девяти Лун которая как предначертано должна стать его женой И никому не ведомо что ждет впереди каждого из героев Новый роман Роберта Джордана «Сердце Зимы» продолжает грандиозную эпопею «Колесо Времени», завоевавшую миллионы поклонников во всем мире.
Новый роман Роберта Джордана «Сердце Зимы» продолжает грандиозную эпопею «Колесо Времени», завоевавшую миллионы поклонников во всем мире.
отрывок из произведения:
...Вместе с ней вышли еще двое, огненно-рыжая, по имени Шайанда, которую Илэйн видела с Мелэйн, и незнакомая седоволосая женщина. Они помогли Эмис раздеться. Гордая в своей наготе, Эмис повернулась лицом к Монаэлле и шлепнула себя по упругому животу.
— Я рожала детей. Я вскармливала их, — сказала она, взяв в ладони свои груди, выглядевшие так, словно детей у нее никогда не было. — Я предлагаю себя. Монаэлле величественно кивнула в знак согласия, и Эмис села на колени с другой стороны, в двух шагах от Илэйн и Авиенды. По бокам от нее опустились на колени Шайанда и та седая Хранительница Мудрости. Внезапно сияние Силы окружило всех собравшихся в комнате женщин, за исключением Илэйн, Авиенды и Эмис.
Илэйн глубоко вздохнула и заметила, что Авиенда тоже вздохнула. В комнате повисла тишина, в которой слышались лишь дыхание, слабый отдаленный гром да редкий стук браслетов Хранительниц. Когда Монаэлле заговорила, Илэйн чуть не вздрогнула от неожиданности.
— Вы обе будете вести себя так, как вам указывали. Если вы дрогнете или зададите вопрос, то ваша решимость недостаточно тверда. Я отошлю вас, и все будет кончено, раз и навсегда. Я буду спрашивать, а вы станете отвечать искренне. Если откажетесь отвечать, вас отошлют прочь. Если любая здесь сочтет, что вы солгали, вас отошлют прочь. Разумеется, вы сами можете уйти в любое время. Что также сразу положит всему конец. Второго шанса не будет. Итак. Что, по-вашему, самое лучшее в женщине, которую вы хотите взять в первые сестры?
Отчасти Илэйн ожидала такого вопроса. В числе прочего ей велели подумать и об этом. Не так-то просто выбрать из многих достоинств одно, однако ответ у нее был готов. Когда Илэйн заговорила, потоки саидар внезапно сплелись вместе между нею и Авиендой, и ни единый звук не слетел с ее языка, как и с языка Авиенды. Машинально, какой-то частицей своего разума девушка подмечала плетения, откладывая их себе в память; даже сейчас стремление узнать новое было такой же частью ее «я», как и цвет глаз. Плетения исчезли, как только ее губы сомкнулись.
— Авиенда так уверена в себе, так горда. Ей все равно, что подумают о том, как она поступит, о том, какова она сама. Она — та, кем хочет быть, — услышала Илэйн собственный голос, и в то же время внезапно стали слышны и слова Авиенды: — Даже когда Илэйн так испугана, что у нее во рту сухо, духом она не поддается. Она храбрее всех, кого я видела.
Илэйн изумленно уставилась на подругу. Авиенда считает ее храброй? Свет, она, конечно, не трусиха, но разве храбра? Странно, но и Авиенда недоверчиво смотрела на нее.
— Храбрость как колодец, — сказала Виендре на ухо Илэйн, — в одном человеке глубокий, в другом — мелкий. Глубокий или мелкий, но со временем колодцы пересыхают, даже если позже вновь наполняются. Ты встретишь то, чему не сможешь противостоять. Твой хребет обратится в студень, а твоя хваленая храбрость оставит тебя, бросит плачущей во прахе. Этот день еще придет. — Она говорила так, словно ей хотелось своими глазами увидеть эту картину. Илэйн коротко кивнула. Она хорошо знала, каково это, когда хребет превращается в студень; чуть ли не ежедневно она боролась с подобным ощущением.
Тамела говорила Авиенде, и голос ее был почти таким же довольным, что и у Виендре.
— Джи и тох связывает тебя подобно стальным полосам. Ради джи ты заставляешь себя делать все то, чего от тебя ожидают, вплоть до мелочей. Ради тох ты, если понадобится, унизишь себя и будешь на брюхе ползать. Потому что тебя до мозга костей волнует то, что все о тебе думают. Илэйн чуть не ойкнула. Это было жестоко и несправедливо. Она кое-что знала о джи и тох, но Авиенда совсем не такая. Однако Авиенда кивнула, очень похоже на Илэйн. Нетерпеливо соглашаясь с тем, что и сама уже знала.
— Хорошие качества вам нравятся в первой сестре, — сказала Монаэлле, поправив шаль на локтях, — но что вы считаете в ней самым худшим? Илэйн поерзала на мерзнущих коленях, облизнула губы и лишь потом ответила. Этого она страшилась. И вовсе не из-за предупреждения Монаэлле. Авиенда говорила, что они должны говорить правду, должны, иначе чего стоит их дружба? Вновь плетения удержали слова девушек, пока они не договорили.
— Авиенда... — внезапно раздался неуверенный голос Илэйн — Она... она считает, что все можно решить силой. Иногда она думает не дальше своего ножа на поясе. Иногда она совсем как мальчишка, который не желает взрослеть!
— Илэйн знает, что... — начал голос Авиенды, потом, после паузы, он стал сбивчивым, торопливым. — Она знает, что красива, знает, какую власть над мужчинами дает красота. Иногда она выставляет напоказ чуть ли не всю грудь, и она улыбается, когда заставляет мужчин делать то, что ей хочется. Илэйн задохнулась от возмущения. Авиенда так думает о ней? Да она выглядит сущей вертихвосткой? Авиенда нахмурилась в ответ и открыла было рот, но Тамела надавила ей на плечи и заговорила сама.
— Ты думаешь, мужчины не видят твоего лица? — В голосе Хранительницы Мудрости слышались нотки раздражения; властное — вот лучшее слово, каким можно было охарактеризовать ее лицо. — Разве они не посматривают на твою грудь в палатке-парильне? Не восхищаются твоими бедрами? Ты красива, и тебе это известно. Отрицать это все равно что отрекаться от самой себя! Тебе нравятся взгляды мужчин и ты улыбаешься им. Неужели ты никогда не улыбнешься мужчине, чтобы придать своим словам больший вес? Не прикоснешься к его руке, чтобы отвлечь от слабости своих доводов? Так было, и так будет.
Щеки Авиенды расцвели пунцовым цветом, но Илэйн нужно было слушать Виендре. И бороться с краской, залившей щеки.
— В тебе тоже есть насилие. Отрицать это все равно что отрекаться от самой себя! Неужели ты никогда не впадала в ярость, не бросалась с кулаками? Никогда не проливала кровь? Никогда тебе не хотелось этого? Никогда не видела иного пути? И мысли другой не было? Пока ты дышишь, насилие останется в тебе, без него нет тебя.
Илэйн подумала о Тайме, о других подобных случаях, и лицу стало жарко, как будто у натопленной печки.
«хуже ваша оценка лучше»
...Вместе с ней вышли еще двое, огненно-рыжая, по имени Шайанда, которую Илэйн видела с Мелэйн, и незнакомая седоволосая женщина. Они помогли Эмис раздеться. Гордая в своей наготе, Эмис повернулась лицом к Монаэлле и шлепнула себя по упругому животу.
