Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Писатель, поэт, общественный деятель, классик французской литературы ХХ столетия.
Родился в Париже. В годы первой мировой войны изучал военную медицину. Во время учебы познакомился с Андре Бретоном, вместе с которым позднее стал выпускать литературное обозрение «Литтератюр».
Был активным участником движения дадаистов, впоследствии стал одним из ведущих французских сюрреалистов. В 1931 году побывал в СССР, после чего порвал с сюрреалистами и вступил в коммунистическую партию.
Во время второй мировой войны был арестован нацистами, но бежал из тюрьмы и примкнул к движению Сопротивления. В эти годы были написаны его лучшие произведения, как прозаические, так и поэтические.
В 1954 году Луи Арагон был удостоен Ленинской премии мира. Долгие годы возглавлял журнал «Les Lettres Fransaises».
отрывок из произведения:
...Все произошло как в кино. Эти господа просто ворвались к нам в квартиру. Только у нас нет вращающейся двери, и когда в комнату, на третий этаж под самую крышу, набивается восемь человек, то дышать становится нечем. К тому же стояло лето, так что можете себе представить. Мы как раз собирались сесть за стол, теперь мы обедаем рано, экономим электричество, и Полина крикнула мне из кухни, чтобы я выставил их вон, иначе все остынет. Это их здорово рассмешило. Полина вошла в комнату с суповой миской и чуть было не выронила ее от изумления.
Квартира у нас небольшая и роскошью не отличается, но мы дорожим тем, что имеем, а вещи, которые прослужили вам много лет, могут поведать множество историй. Воспоминаний у нас больше, чем мебели, что поделаешь.
Их было восемь. Распоряжался всем толстяк, который то и дело сдвигал на затылок бежевого цвета борсалино, чтобы почесать висок. У одного из них, очень худого, были длинные, точно клешни омара, руки, которые постоянно находились в движении и хватали все, что подвернется. Что до остальных... именно такими их рисуют на картинках, так что узнать не трудно.
Не прошло и двух минут, как все в квартире было перевернуто вверх дном. А я тем временем объяснялся с толстяком, протестовал, вспомнив, что они должны были предъявить мне какой-то документ, ордер вероятно. Это тоже здорово их рассмешило.
Кажется, в наши дни можно обойтись и без него. Полина сразу же подняла крик из-за покрывала. Они его тотчас сорвали. А как они простыни скомкали, трудно даже себе вообразить, словно это грязные носовые платки, один из них тем временем уже рылся в буфете, а другой-в зеркальном шкафу, кругом летали всякие бумаги, на полу валялась коробочка с булавками, они заглядывали под стулья, протыкали гвоздем обивку. Двое или трое ничего не делали, просто мешались под ногами. А грубияны какие! Когда этот худющий назвал Полину «мамаша», я возмутился:
— Нет, позвольте, позвольте.
Это тоже их рассмешило. В общем, смеяться они готовы были по любому поводу. Тот, который меня обыскивал, потому что один из них принялся меня обыскивать, вытряхнул все, что у меня было в бумажнике, с десяток ненужных бумажонок, которые я все собирался выбросить в мусорную корзину и карточку на мыло. и обо всем меня расспрашивал, ему во что бы то ни стало хотелось, чтобы у связки моих ключей было бы какое-то особое назначение, о котором сам я и не подозревал.
Толстяк завладел шкатулкой, украшенной ракушками, которую мы привезли из Трепора и где храним письма и бумаги, он читал все подряд-счета от прачки, письма Альфреда, и ему непременно надо было знать, что это за люди на фотографиях Я никак не мог ответить, кто стоит позади кузена Мориса на групповом снимке, сделанном за три года до воины в Медоне: молодой парень с родимым пятном на щеке, кажется, какой-то цруг Пишерелей. пожалуй, вот и все, что я о нем знал. Толстяку это показалось подозрительным, и он начал приставать со своими вопросами к Полине, надеясь, что мы вдруг проговоримся, выдадим себя. Полина же. как всегда, только чтобы сказать мне что-нибудь наперекор, заявила:
— Друг Пишерелей? Откуда ты это взял? Это же возлюбленный корсетницы, мадам Жанэ...
Я имел несчастье сказать, что возлюбленный мадам Жанэ был блондином, а этот — брюнет...
Ну а уж когда начинаешь спорить о цвете волос... Толстяка спор наш очень заинтересовал.
— Ля ля. ля, — повторял он. — договоритесь же наконец.
Меня это совсем вывело из себя. Ему-то какое дело. друг это мадам Жанэ или нет...
— Не портите себе кровь, — сказал он мне, — это уж моя он снова взялся за свое борсалино. Те двое. что ничего не делали, торчали истуканами. А жара стояла просто нестерпимая.
В конце концов я не выдержал: когда приходят в дом, снимают шляпу. И без того в квартире все вверх дном перевернуто. Полина кричала. Один из них принялся трясти наволочки. Теперь, когда они их заляпали своими грязными ручищами, наверняка придется отдавать все белье в стирку... Худющий угрожающе свистнул.
— Толстуха,-сказал он, не обращая внимания на мои протестующий жест, — постарайтесь быть повежливей!
...Все произошло как в кино. Эти господа просто ворвались к нам в квартиру. Только у нас нет вращающейся двери, и когда в комнату, на третий этаж под самую крышу, набивается восемь человек, то дышать становится нечем. К тому же стояло лето, так что можете себе представить. Мы как раз собирались сесть за стол, теперь мы обедаем рано, экономим электричество, и Полина крикнула мне из кухни, чтобы я выставил их вон, иначе все остынет. Это их здорово рассмешило. Полина вошла в комнату с суповой миской и чуть было не выронила ее от изумления.
