Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Роман «Страстная неделя» появился на стендах книжных магазинов в 1958 году, когда Луи Арагону исполнился 61 год.
В романе всего одна мартовская неделя 1815 года, но по существу в нем полтора столетия; читателю рассказано о последующих судьбах всех исторических персонажей — Фредерика Дежоржа, участника восстания 1830 года, генерала Фавье, сражавшегося за освобождение Греции вместе с лордом Байроном, маршала Бертье, трагически метавшегося между враждующими лагерями до последнего своего часа — часа самоубийства.
Сквозь «Страстную неделю» просвечивают и эпизоды истории XX века — финал первой мировой войны и знакомство юного Арагона с шахтерами Саарбрюкена, забастовки шоферов такси эпохи Народного фронта, горестное отступление французских армий перед лавиной фашистского вермахта.
отрывок из произведения:
...Внезапно Теодор заметил перед собой чуть-чуть правее, на фоне грязно-серого неба, над гребнями крыш, арку радуги, которая одним своим концом уходила вниз и скрывалась между домами, касаясь земли где-то неподалеку от Сены, возможно на площади Карусель, в том странном и причудливом квартале, где были дворец и сад Тюильри... «Что за безвкусица!» — вдруг подумал Теодор. И хохотнул. Впрочем, давным-давно известно, но слишком яркие тона не по душе живописцам... Вот уже много месяцев, как он не посещал выставок, не заглядывал даже в мастерские художников. Не бывал в галерее Лувра, над которым сейчас нависла радуга. Хотя он каждый день отправлялся в Гюильри, но место его было в том дворе, куда уходила другим своим концом радуга, где были кони и пустоголовые юнцы в алой, богато расшитой форме. Ах да, ведь как раз нынче закрывается Салон 1814 года, там, позади Cen-Жсрмен-л'Оксеруа... Нынче вечером или завтра начнут снимать со стен полотна.
От резкого порыва ветра защелкали, застучали ставни. Всё вдруг снова стало мрачным. Трик, пройдя по набережной, вступал на мост Людовика XVI. Площадь по ту сторону реки, катившей желто-серые воды, была, несмотря на непогоду, забита людьми.
Со стороны Елисейских полей расположились войска, составив ружья в козлы, и на них глазели зеваки, вышедшие погулять в воскресный день. Со стороны дворца выстроились зеленые и красные егеря. И угрюмо-тревожная толпа вливалась в сады Тюильри... Всадник на мгновенье попридержал на мосту Трика и, полюбовавшись каменными конями работы Кусту, перевел взгляд на коней Куазевокса. Но, услышав предостерегающие крики кучера проезжавшей мимо почтовой кареты, поспешно посторонился.
Что за славный малый наш Теодор, высокий, плечи чуть покатые, овал лица удлиненный, но голова небольшая, негустая оородка, переходящая в бакенбарды, усы значительно светлее волос, скорее рыжеватого оттенка, огромные глаза под неестественно прямыми надбровными дугами и ресницы-совсем девичьи, что так не вяжется с его внешним обликом, — длинныедлинные ресницы, когда он их опускает, — словом, удивительная смесь буйства и нежности. И конечно, англоман, как считали себя англоманами все его сверстники из неприязни к Империи. Англоманы буквально во всем-завзятые любители английских трубок, английских тканей, английского бокса с грузчиками и конюхами.
Хотя мать и не передала ему английскую кровь, он, как и Орас, товарищ его первых прогулок верхом, сын старого жокея, научившего Теодора понимать красоту коня, он, как и Орас, был истинным денди, и один бог знает, какие мечты унаследовал он от своей матери, часами грезившей у окна их руанского дома на Аваласской улице и так и не принявшей сердцем Парижа, где она скончалась в первых числах нового века, когда семья перебралась на жительство в столицу. Истинный денди, и сейчас весь его дендизм был направлен на верховую езду. Быть может, даже больше, чем от отца Ораса, юркого южанина, жокея, старавшегося казаться хоть на дюйм выше, Теодор перенял эту свою страсть от дяди Каррюэля де Сен-Мартен, брата покойной матери, который имел в Версале прехорошенький домик и с чьей помощью юноше удалось проникнуть в дворцовые конюшни. Дядя прекрасно понимал своего племянника. Оба они отличались высоким ростом, оба не были чужды самых аристократических мечтаний, хотя Каррюэль был просто-напросто негоциантом, получившим на откуп сбор соляного налога. Уж не потому ли создавалось впечатление, что Теодор воспитывался у какогонибудь принца, среди конюших и наездников? И подобно тому как в боксе он славился ударом ногой, такую же ловкость проявлял он, орудуя саблей и шпагой. И однако же, был он всего-навсего воспитанником Императорского лицея, где и рос, заброшенный, в грязи, в пропахшем мочой доме на улице Сен-Жак, затем долгое время был интерном в школе на Вавилонской улице, куда поместил его отец, наживавшийся на сделках с национальным имуществом. Правда, каникулы он проводил в Нормандии у своего дяди-цареубийцы.
Проезжая через площадь Людовика XV и ловко направляя Трика среди пешеходов: «Эй! Эй, глядеть надо!» — Теодор подумал, что утреннее учение в воскресный день, очевидно, подтверждает правильность последних слухов. Неужели их в самом деле ушлют в Мелэнский лагерь? Впрочем, в том не приходилось сомневаться, ведь Бонапарт продвигался в глубь Франции, и никто не знал, сколько у него под ружьем людей. Тысяча, как утверждали в первые дни, наверняка уже обросла еще сотнями: на сторону «врага рода человеческого», как величали Бонапарта приятели Теодора, переходили по мере его продвижения королевские войска с оружием и обозами. Сначала тревога охватила полки департаментов Нор и Эна. Потом затрепетал от ужаса Париж, когда стало известно, что Друэ д'Эрлон, Лефевр-Денуэтт, братья Лаллеман направляются к столице. Заговор не удался: жандармы посадили братьев Лаллеман в тюрьму в Ферте-Милоне.
Ладно, измена этих генералов очевидна. Повсюду собирали войска для герцога Беррийскою и направляли их в Мелэнский лагерь...