Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
И.И.Лажечников (1792-1869) — один из лучших наших исторических романистов. А.С.Пушкин так сказал о романе «Ледяной дом»: «...поэзия останется всегда поэзией, и многие страницы вашего романа будут жить, доколе не забудется русский язык». Обаяние Лажечникова — в его личном переживании истории и в удивительной точности, с которой писатель воссоздает атмосферу исследуемых эпох. Увлекательность повествования принесла ему славу «отечественного Вальтера Скотта» у современников.
Отрывок из неоконченного романа «Колдун на Сухаревой башне» посвящен событиям послепетровской эпохи (1725-1727).
отрывок из произведения:
...Осечка, жестокая осечка, любезный друг! Что ж делать? первую песенку зардевшись поют. Впрочем, старые наши певцы, из которых, признаться, многие спадают уж с голосов, не могут пожаловаться, что мой 15-летний дискант расстраивал их хор. Дядя Василий Лукич целовал меня в лоб и сказал, что я поддержу нашу фамилию; батюшка, по обыкновению, раскаивается{377}, охает и между тем не бранит меня — пуще всего доволен, что не было денежных затрат на мои затеи; прочая братия, смиренно потупив очи (при дворе) и облизываясь, как старый кот, ожегшийся на добыче, сказала мне, однако ж, даже по задушевному «спасибо». Сам Остерман — этот старый рыбак, который любит ловить рыбу в мутной воде, — смотря издали с берега, как мы запускали невод, бросил на меня свои лисьи взгляды одобрения. Он, и после неудачи, сделался особенно ко мне внимателен. О! да этот человек видит, что по смерти императрицы надо будет искать во мне...
Заговор был прекрасно устроен, время выбрано самое удобное: мы воспользовались отсутствием Меншикова в Курляндию, куда он ездил выпрашивать себе герцогство. Но он обжегся на этом пироге, а мы — на закуске, ему приготовленной. Герцог голштинский, по настоянию Бассевича{377}, на беду свою — припомните мое слово — выхлопотал ему прощение. Это безрассудное ходатайство и чувство благодарности за старые, семейные заслуги превозмогли наши успехи в сердце доброй государыни.
По крайней мере вы, любезнейший статский советник и мой собственный тайный советник, не можете сетовать на меня, что я худо понял ваши уроки. Право, ученичок и друг достоин вас. История скажет, что я, шестнадцатилетний мальчик, был одним из главных действующих лиц в заговоре против — кого ж? — Меншикова, которого боится вся Россия, опасается сам Остерман{379} и ласкают иностранные государи. Попытка кончилась тем, что меня немножко пожурили, и я завтра же отправлюсь в чужие края. Нет худа без добра: хотя я с вами долго жил и учился в отечестве Лейбница и вашего любимого преобразователя, Лютера, все-таки не мешает еще поучиться. Не прежде увижу Россию, как тогда, когда увижу над ней царем внука Петра Великого и моего товарища детства, моего задушевного друга. О, тогда ожидайте перемен, и перемен больших. Россия! милое отечество! ты будешь счастлива...
Тогда и вы, любезнейший наставник, постучитесь у моего сердца: будьте благонадежны, что в нем найдете отголосок на все доброе и высокое. По вашим советам переймем что-нибудь от шведов, которых вы так хорошо знаете. Тогда боже сохрани вас сказать, что они живут счастливее нас, русских: мы до этого нарекания вас не допустим.
Если увидите у нас в доме дедушку Божедома, то скажите ему хоть через сестру мою — с вами сношений он не захочет иметь, — что я еду в басурманщину поневоле, что я там скоромного в пост есть не буду, папских туфель не поцелую{379} и антихристу не поклонюсь, если он и народится. Вот человек, который с вами составляет настоящую янусову фигуру: вы смотрите все вперед, а он все назад; вы тянете меня voraus*, а он тянет на попятный двор. Он хотел бы не только меня — все народы загнать в леса да заставить их читать одну Четью-Минею. А над этими народами наверно поставил бы царицей свою Евдокию Федоровну{380}, первым министром сделал бы какого-нибудь закоснелого старообрядца. Утешьте старика и скажите ему, что я помню его советы: последнее мое действие против заклятого врага его, Меншикова, это доказывает. Прибавьте, что здесь об уничтожении Божиих домов и помину нет. Ему немного остается жить: зачем же его тревожить? Время и народы, как вы говорите, идут вперед; а для этих отсталых и настоящее, и будущее — все в прошедшем.
______________
* Вперед (нем.). Здесь и далее переводы К.Н.Кияткиной...
.jpg)
...Осечка, жестокая осечка, любезный друг! Что ж делать? первую песенку зардевшись поют. Впрочем, старые наши певцы, из которых, признаться, многие спадают уж с голосов, не могут пожаловаться, что мой 15-летний дискант расстраивал их хор. Дядя Василий Лукич целовал меня в лоб и сказал, что я поддержу нашу фамилию; батюшка, по обыкновению, раскаивается{377}, охает и между тем не бранит меня — пуще всего доволен, что не было денежных затрат на мои затеи; прочая братия, смиренно потупив очи (при дворе) и облизываясь, как старый кот, ожегшийся на добыче, сказала мне, однако ж, даже по задушевному «спасибо». Сам Остерман — этот старый рыбак, который любит ловить рыбу в мутной воде, — смотря издали с берега, как мы запускали невод, бросил на меня свои лисьи взгляды одобрения. Он, и после неудачи, сделался особенно ко мне внимателен. О! да этот человек видит, что по смерти императрицы надо будет искать во мне...
8 кб
5 кб