Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Ромен Гари (Romain Gary), настоящее имя — Роман Касев. Также писал под псевдонимом Эмиль Ажар.
Родился в Вильнюсе. По собственным словам Гари, его отцом был знаменитый актер немого кино Иван Мозжухин. Вместе с матерью уехал во Францию. В годы Второй мировой войны был пилотом, присоединился к движению генерала де Голля, воевал в Европе и в Северной Африке, был награжден орденом Почетного легиона и медалью «За освобождение».
После войны находился на дипломатической службе, с 1956 по 1960 год возглавлял французское консульство в Лос-Анжелесе, США.
Первый роман «Европейское образование» опубликовал в 1945 году; в 1952 году вышел роман «Цвет дней», а в 1956 г. — роман «Корни неба», удостоенный премии братьев Гонкуров. Затем была еще «Жизнь впереди» (1975) — по мнению критики, самое яркое произведение современной французской прозы.
Гари — единственный писатель, удостоенный Гонкуровской премии дважды, вопреки уставу премии. Первый раз он получил ее в 1956 году как Ромен Гари, а в 1975 был удостоен этой премии как Эмиль Ажар за роман «Жизнь и смерть Эмиля Ажара» (его книжное издание вышло в 1981 году).
Принято считать, что Эмиля Ажара Гари «создал», чтобы «родиться заново». К шестидесяти годам он испытывал невыносимую усталость от собственного писательского образа, ставшего чем-то вроде маски. И вот, чтобы начать все заново, он и придумал свое alter ego.
В декабре 1980 года Ромен Гари покончил с собой.
отрывок из произведения:
«...Да, — говорит Майк, смеясь. — Это классика. Греческая, если быть точным». Впихиваем Большого Сахарного Билла в лифт, поднимаемся, Майк открывает дверь, входим, смотрим на патрона. «В гостиную», — приказывает он нам. Входим в гостиную, ставим Большого Сахарного Билла у стены, ждем. Майк внимательно разглядывает стены, раздумывает и потом вдруг протягивает руку. «Туда, — говорит он. — На камин». Мы сразу не сообразили, но Майк пошел, снял картину, которая там висела, большая такая картина, которая изображала разбойников, нападающих на дилижанс. Ладно, решили мы, делать нечего. Ну и водрузили Большого Сахарного Билла на камин, там его и оставили. С Майком главное — не пытаться спорить.
Потом уже, конечно, мы долго это обсуждали между собой, чтобы выяснить, зачем Майку понадобился Большой Сахарный Билл на камине своей гостиной. У каждого были на этот счет свои идеи, но поди узнай. Разумеется, для профсоюза это явилось крупной победой. Большой Сахарный Билл был опасным субъектом, единство рабочих-докеров было спасено, и Спац Маркович считал, что Майк желает сохранить Большого Билла на стене как трофей, напоминающий ему о победе, которую он одержал. Во всяком случае он держал его у себя на камине годы, пока его не осудили за уклонение от уплаты налогов, упекли в тюрьму, а потом выслали. Да, это единственное, что они смогли против него найти, да и то лишь с помощью политических профсоюзов. В тот момент он и передал статую в Музей американского фольклора в Бруклине. Она и сейчас там. Надо сказать, что для Майка все это не прошло даром — тело его брата нашли в мусорном баке на набережной Окленда, — но Майк был не из тех, кто торгуется, когда затрагиваются интересы профсоюза. Он сам, без посторонней помощи, обеспечил единство рабочих на доках, что не помешало ему лишиться американского паспорта: когда он вышел из тюрьмы, его выслали в Италию, как некоего Счастливчика Лучано семь лет назад. Вот, друзья мои, с каким человеком вам предстоит встретиться менее чем через час. Это — исполин. Да, исполин — другого слова я не нахожу...
«...Да, — говорит Майк, смеясь. — Это классика. Греческая, если быть точным». Впихиваем Большого Сахарного Билла в лифт, поднимаемся, Майк открывает дверь, входим, смотрим на патрона. «В гостиную», — приказывает он нам. Входим в гостиную, ставим Большого Сахарного Билла у стены, ждем. Майк внимательно разглядывает стены, раздумывает и потом вдруг протягивает руку. «Туда, — говорит он. — На камин». Мы сразу не сообразили, но Майк пошел, снял картину, которая там висела, большая такая картина, которая изображала разбойников, нападающих на дилижанс. Ладно, решили мы, делать нечего. Ну и водрузили Большого Сахарного Билла на камин, там его и оставили. С Майком главное — не пытаться спорить.
