Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Исторический роман известного советского писателя Степана Злобина повествует о славном сыне башкирского народа, одном из ближайших сподвижников Емельяна Пугачева.
отрывок из произведения:
...В это время русским начальником в Уфе был хитрый человек Кириллов{33}. Он сказал: «Который башкурт станет про бунт доносить, того тарханом сделаю». И вот все недобрые люди стали писать доносы, и правильные и неправильные, только чтобы получить тарханскую грамоту{33}, чтобы не платить ясак царице и своих же братьев башкир безнаказанно грабить.
Еще начальник послал солдат собирать для царицы лошадей за прежнее восстание, и тех лошадей называли «штрафные лошади»{33}.
Так разоряли башкир. И вот слово такое пошло:
— Кара-Сакал-батыр не велит штрафных лошадей отдавать гяурам и не велит уступать русским землю.
— У Кара-Сакал-батыра кунак, старшина Сеит{33}, всех, кто скрывается от начальства, в свой юрт принимает.
— Кунак Кара-Сакал-батыра, старшина Алдар, генеральскую грамоту, где сказано — за восстание деньги большие собрать, на пол бросил и деньги начальникам давать не велит.
К осени возвратились с кочевья. Тогда стали чаще приезжать к отцу богатые, знатные гости. Нас, молодых, высылали из дому и сами тайно совещались, а мы, как волки, почуяли, что будет кровь, и, не говоря старикам, стали точить кинжалы, стали готовить стрелы...
В первый раз зимой нам пришлось показать удаль. Вечером отец призвал меня к себе и сказал:
— Ишимбет, каратабынский старшина, написал донос на Алдара начальству. Сын его повез бумагу в город; его надо догнать сегодняшней ночью и бумагу отнять.
Я не дослушал отца, и когда он кончал слова, я уже сидел на лошади. С двумя товарищами помчался я через горы, с утеса на утес. Из-под конских копыт вырывались камни, и мы уже не слыхали, как они достигали дна ущелий. Встречные ветки секли нам лица, через юркие речки, не застывавшие и зимой от быстроты течения, мы не проезжали, а перелетали. Луна гналась за нами, вспотевшая и высунувшая язык, а ветер отставал позади, как хромая кляча. К концу ночи луна показала нам всадника. Мы не кричали ему остановиться, но спустили вдогонку три стрелы. Он упал с седла, его лошадь умчалась дальше. В шапке убитого изменника мы нашли донос, и, прежде чем наступило полное утро, все трое уже спали, каждый в своем Доме.
После этого приезжавшие к отцу гости уже не выгоняли меня из избы, когда заводили беседы с отцом.
Я узнал, что Кара-Сакал-батыр, пришедший с Кубани, наречен стариками башкирским ханом.
Однажды отец разбудил меня ночью и сказал:
— У меня гости: русский поручик и солдаты. Я зарезал для них барана. Пока они будут жрать, скачи к Сюгундек-Балтаю, у него гостит хан. Скажи ему, что урус-офицер и сорок солдат ищут его.
Я помчался и летел быстрее, чем в первый раз. На этот раз ветер дул мне в лицо, и лошадь подо мною задыхалась, как и я сам. В степи, на границе нашего юрта, я увидел табун и остановил коня. Он тотчас упал мертвым. Я изловил молодого жеребца в табуне. Почуяв чужого, он чуть не убил меня. Ко мне подбежал старик с топором, думая, что я вор, и я только сказал ему:
— Надо спешить. Урусы ищут хана.
Старик бросил топор и сам оседлал для меня присмиревшего под его рукой жеребца. Я помчался дальше. За одним поворотом дороги под копыта жеребца подвернулся непроворный волк. Он взвизгнул, как щенок, и остался лежать со сломанным хребтом, однако у моего жеребца он успел вырвать клок мяса из брюха.
С первыми лучами солнца я был у дома Сюгундек-Балтая. В доме еще спали. Я разбудил хозяина. Он позвал меня в дом, растолкал хана, и я увидел человека без носа, с отсеченным ухом и срезанным мизинцем. Это был хан Башкирии Кара-Сакал. Я сразу узнал в нем Салтан-Гирея, которого приводил в кош отца моего Аланджянгул. Хан тоже узнал меня и сказал:
— Большой рахмат передай отцу. А пока останься и подкрепись бишбармаком.
Увидев моего коня, хан покачал головой, а когда узнал, откуда рана у него на брюхе, засмеялся.
— Ты ловкий жягет, Юлай, — сказал он. — Я много скакал, но ни разу не раздавил волка!
Мы уже поели, когда в дом прибежал пастух с криком, что по дороге едут солдаты.
Безносый батыр засмеялся, выходя в конюшню.
— Отдай им наши объедки, — сказал он, — пусть пожирают, и скажи, что хан оставил им угощение.
Мы вышли во двор и уехали через задние ворота дома.
Всюду рыскали солдаты, искали хана. Но аллах помогал ему. Много раз солдаты доедали еще не остывший ханский бишбармак. Много раз нюхали теплый помет его жеребца...
...В это время русским начальником в Уфе был хитрый человек Кириллов{33}. Он сказал: «Который башкурт станет про бунт доносить, того тарханом сделаю». И вот все недобрые люди стали писать доносы, и правильные и неправильные, только чтобы получить тарханскую грамоту{33}, чтобы не платить ясак царице и своих же братьев башкир безнаказанно грабить.
