Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Питер Акройд — один из самых титулованных английских писателей, член Королевского общества литературы, командор Ордена Британской империи. Мировую известность приобрели его бестселлеры «Дом доктора Ди», «Чаттертон», «Процесс Элизабет Кри», «Журнал Виктора Франкенштейна».
Исторический детектив «Хоксмур» получил сразу две награды: премию Уитбреда, одну из наиболее авторитетных литературных премий, и премию «Гардиан».
В начале XVIII века архитектор Николас Дайер (прототип знаменитого зодчего, Николаса Хоксмура) возводит в Лондоне шесть церквей взамен пострадавших от Великого пожара. Он, последователь религиозного культа, в основания этих построек кладет обязательную жертву — невинного ребенка. Двести пятьдесят лет спустя детектив Скотланд-Ярда Н. Хоксмур расследует серию убийств, совершенных в церквах Дайера. Между Дайером и Хоксмуром существует определенная связь, но в чем она состоит? Автор заставляет читателя самостоятельно искать разгадку этой тайны.
отрывок из произведения:
...Итак, начнемте.[4] Да помните: наблюдая, как сооружение на глазах Ваших обретает форму, всегда в голове держите все строенье целиком, таким, каким оно Вами начертано. Первым делом надлежит Вам отмерить или же расчесть место для него манером самым наиточнейшим, за сим сделать рисунок и установить масштаб. Я сообщил Вам основные принципы касательно до отображения Трагедии и Величия, надлежащим образом размещая отдельныя части и орнаменты, равно как и блюдя пропорции в каждом ордене; видите Вы, Вальтер, как держу я перо? Здесь же, на другом листе, вычисляйте положения и воздействия небесных тел и высших сфер, с тем, чтобы не пропустить дни, в каковые труды Ваши следует начинать или окончивать. Строенье вместе с его перегородками и отверстиями, всеми до единого, начертать надлежит правильцем и разножкой, а коли части произведенья рознятся по высоте, то следует Вам показать, как линии налегают одна на другую, подобно сети, что ткет в кладовой паук. Да только Вы, Вальтер, употребляйте для сего черный карандаш, но не чернила, ибо перу Вашему я ныне покамест не доверяю.
На сем Вальтер Пайн свесил голову, принявши самый мрачный вид, как будто выпорот был на задке телеги, я же не удержался, чтобы не разразиться смехом. Вальтер имел обыкновение впадать в состоянье духа угрюмое и невеселое, и я, дабы его подбодрить, перегнулся через стол и, не раздумывая, дал ему чернил: видите, говорю, на что я готов пойти, только бы Вас не огорчать? Теперь же, коли Вы не серчаете более, прошу Вас продолжать: начертайте сие отвесное сооруженье с фасада или с передней стороны, за тем — самый сей предмет на сем же чертеже, с неизменным центральным положением, да так, чтобы видны были все его изгибы. То надлежит Вам не путать с разрезом продольным, какового отличие состоит в проведении черт и линий, не делая их сплошными. Подобным же образом и книга начинается с фронтисписа, далее идет посвящение ея, далее — вступление или предуведомление. Теперь подходим мы к сердцевине Вашего плана. Вам, Вальтер, должно быть, хорошо знакомо искусство затенения, и Вы, верно, обучены тому, как отображать тени с надлежащим тщанием. Единственно Тьма способна давать произведенью нашему истинную форму, а сооруженью — истинную перспективу, ибо нет Света без Тьмы, а без Тени — Сущности (у меня же из головы не идет сия мысль: что есть жизнь, коли не сочетание Теней и Химер?). Для того я и строю при свете дня, дабы открывать то, что таится в ночи и печали, продолжал я, но тут же перервался ради Вальтерова успокоения: довольно сих рассуждений, говорю, будет мне болтать мимоходом. Однако Вы, Вальтер, меня обяжете, естьли начертаете фасад весьма точно, ибо резчик по нему станет работать. Да не отступайте от моего плана; коли чему суждено простоять тысячу лет, то поспешности в сем выказывать не следует.
Страдаючи от сильной головной боли, я, хотя в комнатушке имелся один лишь небольшой очаг, испытывал неестественный жар и вышел наружу, в Скотленд-ярд. Мне известно было, что протчие в конторе станут, вероятно, на меня глазеть, ибо я для них являю предмет насмехательств, так что я ускорил шаги, направляясь к дровяным складам близь верфи, где мог, покуда рабочие сидели за обедом, прогуливаться в тишине, не будучи замеченным. Зима стояла в разгаре, задувал сильный ветер, от того река поднялась весьма высоко для сего места, и вода по временам будто сулила второй потоп, а поля на противоположной стороне были совершенно темны, словно во мгле. Тут, откуда ни возьмись, донеслись до меня обрывки пения и неясной беседы. Я мигом оборотился, не будучи в состоянии определить, откуда сии звуки слышались, однако после успокоил себя мыслию о том, что это был Ричмондской паром, как раз показавшийся мне на глаза. Так чувства мои следовали одно за другим, голову же мою всю дорогу полнили мысли о семи моих церквях, а стало быть, я пребывал во временах совершенно иных; я уподобился путешественнику, заключенному в своей каюте, однакожь мечтающему о цели. И тут, глядючи на реку и поля, я стираю их рукою и вижу единственно линии на своей ладони.
Я пошел назад к конторе, ожидая найти Вальтера занятым планами основным и отвесным, однакожь увидел его прохлаждающимся в углу, на стуле подле дымохода, уставившимся в огонь, как будто созерцал он странные образы в углях, да так меланхолически, как глядит иная нещастная на груду Смит-фильдской снеди. Я тихонько шагнул к столу и увидал там один чертеж, сделанный чернилами и карандашом лишь наполовину. Ах Вы, мошенник, воскликнул я, сие никуда не годится, да Вы сами извольте взглянуть! Вальтер же в смущении поднялся, потирая глаза — будь его воля, он бы себе все лицо напрочь стер. Послушайте-ка, мастер Пайн, продолжал я, не по душе мне сии выпирающия колонны; разве не указывал я Вам изобразить тут пилястры? Притом вот тут у Вас вход едва ли не на три фута передвинут. Неужли Вы такая дубина, что мне Вас должно грамоте обучать, футам и дюймам? Вальтер сунул руки в карманы панталон и принялся бормотать так, что речи его я не разобрал. Или же, говорю я ему, Вы в такой мечтательности пребываете, что отвечать не можете?
Я сидел себе на стуле, говорит он, размышляючи о некоем предмете.
Будет Вам стул, когда я его, сэр, у Вас из задницы выколочу. За сим я заговорил снова: что ж, в размышлениях Ваших достигли ли Вы каких заключений?
Я размышлял о сэре Христофоре[5] и обдумывал новую нашу Спиттль-фильдскую церковь.
И что же на сей счет намерен сказать наш сосунок? (а сам себе говорю неприметно: да пропади он пропадом, сэр Христ.).
Мастер, говорит Вальтер, строили мы подле ямы, а там трупов такое множество, что скамьи вечно будут стоять гнилыя и сырыя. Сие есть первое суждение. Второе же вот каково: то, что сэр Христ. запрещает всяческия захоронения под церковью, в нутри самого двора, и то не дозволяет, от них-де сооруженье гнить станет, а тем, кто там молится, будут болезни да недуги. Тут он почесал лицо и взглянул на свои пыльные башмаки.
Негоже Вам, Вальтер, раздумывать о вещах столь мелких и скучных, отвечал я. Однако он воззрился на меня и не сводит взора, так что, помедливши, я продолжал: я знаю, что сэр Христ. всею душою стоит против захоронений и что он всецело за свет и легкость, и погрузится в смятение, стоит лишь бренности или же тьме коснуться до его зданий. Неразумно, скажет, неестественно. Однакожь, Вальтер, Вас я наставлял во множестве вещей, а главным образом в следующем: я не раб красоты геометрической, мне должно строить то, что воистину мрачно и внушает благоговенье. За сим я взял другую линию: из какой мошны, Вальтер, достаем мы деньги на постройку сих церквей?
...Итак, начнемте.[4] Да помните: наблюдая, как сооружение на глазах Ваших обретает форму, всегда в голове держите все строенье целиком, таким, каким оно Вами начертано. Первым делом надлежит Вам отмерить или же расчесть место для него манером самым наиточнейшим, за сим сделать рисунок и установить масштаб. Я сообщил Вам основные принципы касательно до отображения Трагедии и Величия, надлежащим образом размещая отдельныя части и орнаменты, равно как и блюдя пропорции в каждом ордене; видите Вы, Вальтер, как держу я перо? Здесь же, на другом листе, вычисляйте положения и воздействия небесных тел и высших сфер, с тем, чтобы не пропустить дни, в каковые труды Ваши следует начинать или окончивать. Строенье вместе с его перегородками и отверстиями, всеми до единого, начертать надлежит правильцем и разножкой, а коли части произведенья рознятся по высоте, то следует Вам показать, как линии налегают одна на другую, подобно сети, что ткет в кладовой паук. Да только Вы, Вальтер, употребляйте для сего черный карандаш, но не чернила, ибо перу Вашему я ныне покамест не доверяю.
