Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Питер Акройд, непревзойденный мастер биографии, не случайно заинтересовался жизнью Джеффри Чосера, английского поэта XIV века. По словам Акройда, он «не только родоначальник английской поэзии, но воплощает собой много большее, что и дает возможность… видеть в его фигуре образ Англии, в лице же его – лицо Альбиона».
«Я не стремлюсь явить искусство, смысл – моя задача». Так сформулировал Чосер свое кредо. Однако именно художественное совершенство созданных им шедевров, главный из которых – знаменитые «Кентерберийские рассказы», превратило лондонский диалект, на котором он писал, в образец для подражания и стяжало Чосеру славу создателя английского литературного языка.
отрывок из произведения:
... Чосер вырос и обрел свое место в городе, именовавшемся тогда «нашим главным». Родился он в семье, которая, по выражению Оскара Уайльда, принадлежала к «цвету лондонского купечества». Ему не пришлось пробиваться в жизни благодаря собственной энергии и таланту. Его положение в обществе было прочным и заранее обеспеченным.
Предки его со стороны отца прибыли в Лондон из Ипсвича с постоянным притоком в столицу жителей Мидленда и Восточной Англии. Водоворот деловой активности, который захватывал Лондон, манил и затягивал в себя людей. Дед Чосера, Роберт Ле Чосер, был торговцем тканями, в конце концов поступившим, подобно внуку, на службу к королю – связи двора и торговли в то время были уже тесными. Он был известен также как «Роберт Малин», то есть «хитрый» – качество, унаследованное и знаменитым его отпрыском. Происхождение фамилии Чосер не совсем ясно. Возможно, она производное от слова «chauffecire» – «запечатывать бумаги горячим воском», как то делают клерки, но более вероятно, что фамилия эта произошла от слова «chaussier» – «сапожник» или же «чулочник». Впрочем, к семейству Чосер это имеет мало отношения, ибо фамилию они получили от бывшего своего хозяина – Джона Ле Чосера, убитого в драке.
Отец поэта, Джон Чосер, был преуспевающим и влиятельным виноторговцем, также служившим при дворе; он участвовал в неудачной кампании Эдуарда III в Шотландии в 1327 году и стал впоследствии помощником королевского мажордома. В ранней юности он был похищен посланцами своей тетки и насильно увезен в Ипсвич – план, призванный каким-то образом обеспечить ей выгодный брак, но дело окончилось судом над предприимчивой дамой и препровождением ее в тюрьму Маршалси. Этот странный эпизод служит иллюстрацией беззакония и насилия, пронизывающих собой действительность XIV века. Дед Чосера по материнской линии, Джон де Коптон, был убит в 1313 году вблизи своего дома в Олдгейте. Убийство это зафиксировано хрониками; вообще же убийства, похищения и изнасилования были тогда в порядке вещей; позднее, как мы и убедимся, и самого Чосера обвинят в изнасиловании. Агнес де Коптон, мать Чосера, стала ценным приобретением для семьи: она была богатой наследницей, хозяйкой многочисленных строений и земель в Степни и вдобавок являлась племянницей и подопечной королевского казначея.
Таким образом, Джеффри Чосер увидел свет в доме людей богатых и влиятельных. Точная дата его рождения неизвестна, но все доступные источники указывают отрезок времени между 1341 и 1343 годами. Есть свидетельство, что у Чосера была сестра по имени Кэтрин, но никаких метрических записей того времени о рождении в семействе братьев и сестер так и не найдено. Родился Чосер на верхнем этаже родовой усадьбы Чосеров на Темз-стрит, протянувшейся параллельно реке в районе Вайнтри, заселенном, как это явствует из названия, виноторговцами. Дом был просторным, удобным, изящной архитектуры. Как свидетельствуют хроники, земли усадьбы шли от реки на юге до ручья под названием Уолбрук на севере; в ручей скидывался мусор из всех окрестных домов. Каждый имеющий представление о топографии поймет, что при таком большом усадебном доме имелся и значительных размеров сад, тянувшийся от задней его стены до самого Уолбрука. Были там и погреба, куда помещали винные бочонки после разгрузки на верфях, находившихся неподалеку.
В нижнем этаже, над погребами, помещалась отцовская контора с окнами на улицу, а за нею, видимо, зал, где проходили семейные торжества. Наверху располагались кухня, кладовая, уборная и, возможно, чердачные помещения.
Само местоположение дома указывало на солидность и процветание семейства. Рядом обитали другие богатые виноторговцы; некоторые из здешних домов имели даже внутренние дворы, но особой пышности не наблюдалось: в основном здесь работали и торговали. Ряд улиц и переулков вели от Темз-стрит к реке, главным образом к верфи Трех Журавлей, где разгружались вина, прибывавшие из Гаскони. Чуть к западу находился Квинхайт, куда разнообразными судами доставлялись соль и рыба, зерно и пиломатериалы. Чосеру были досконально знакомы эти шумные городские артерии – Симпсон-Лейн, Спиттл-Лейн, Брикелс-Лейн, Брод-Лейн – самая удобная для проезда повозок и телег – и улица Трех Журавлей, в детские годы Чосера называвшаяся улицей Цветной Таверны. В нескольких ярдах оттуда был Стил-Ярд – охраняемая зона, где жили и работали немецкие купцы; возле набережной селились колонией и генуэзские купцы, – существует предположение, что знанием итальянского Чосер обязан общению с ними в ранние его годы. Несомненно, местом его взросления стал город космополитический.
Таким образом, можно легко представить себе Чосера на одной из главнейших из лондонских артерий – Чипсайде, улице, с которой он был связан всю свою жизнь. Он был поэтом скорее рассвета, чем заката, и человеком более средневековым, нежели современным, и пробуждался на рассвете вместе со всем средневековым Чипсайдом. За час до восхода солнца, с ударами колокола на церкви Святого Фомы Эконского на углу Скобяной улицы, открывались главные городские ворота, впуская в еще погруженный во тьму город лоточников и разносчиков, торговцев фруктами с корзинками крыжовника и яблок, поденщиков и подмастерьев, а также слуг, живших за городскими стенами в тесных и вонючих предместьях Лондона и пригороде. Колокольным звоном всех церквей отмечался конец ночного дозора, но к тому времени лондонский рабочий люд по большей части был уже на ногах и успевал помыться и приготовиться к новому дню. Ходил стишок:
В пять вставать, обедать в девять, В пять за ужин, в девять – спать, До ста лет беды не знать.
Чипсайд был улицей широкой, но шумной и вечно запруженной народом. По сторонам ее шли ряды однотипных деревянных домов в три этажа, с фронтонами, обращенными на улицу, и верхними этажами, нависающими над дорогой; дома эти были ярких цветов и украшены затейливой резьбой. Строились они на каменном фундаменте, а выше были бревенчатыми. Встречались дома и поменьше – в два этажа, были и совсем крохотные – в одну комнату, разделенную перегородками, – дома бедняков.
Эти, как их называли, «развалюхи» можно было углядеть где-нибудь в переулках, отходивших от главной артерии. И все же Чипсайд славилась своими лавками и торговлей...
... Чосер вырос и обрел свое место в городе, именовавшемся тогда «нашим главным». Родился он в семье, которая, по выражению Оскара Уайльда, принадлежала к «цвету лондонского купечества». Ему не пришлось пробиваться в жизни благодаря собственной энергии и таланту. Его положение в обществе было прочным и заранее обеспеченным.
