Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Ревнует – значит, любит. Так считалось во все времена. Ревновали короли, королевы и их фавориты. Поэты испытывали жгучие муки ревности по отношению к своим музам, терзались ею знаменитые актрисы и их поклонники. Александр Пушкин и роковая Идалия Полетика, знаменитая Анна Австрийская, ее английский возлюбленный и происки французского кардинала, Петр Первый и Мария Гамильтон… Кого-то из них роковая страсть доводила до преступлений – страшных, непростительных, кровавых. Есть ли этому оправдание? Или главное – любовь, а потому все, что связано с ней, свято?
отрывок из произведения:
...Закатилось солнце – любимый Сашенька Ланской умер! Одолели Геркулеса кантариды – шпанские мушки, которые он принимал в неумеренном количестве, только чтобы произвести впечатление на свою неуемную возлюбленную. [1] Екатерина чувствовала свою вину («Загнала, загнала в гроб мальчонку, старая сластолюбица!») и поначалу света белого не видела. Казалось, что и самой только и осталось, что лечь в могилу. Но в том-то и дело, что она никогда старой себя не чувствовала, слово это ненавидела, а если и повторяла его порою по отношению к себе, то лишь для того, чтобы лишний раз убедить и себя, и окружающих: душа женская постареть не может. Внешние изменения? Ну так и что, даже самые лучшие розы вянут, но все же сохраняют свой аромат. Вон, горкой насыпаны в вазе сухие лепестки, а наполняют они воздух тончайшим благоуханием – не так ли и дама в летах распространяет вокруг себя тонкое очарование?
Ну, Екатерина была великая мастерица придумывать этакие изысканные метафоры для оправдания причуд своих – не токмо сердечных, но и телесных. Ну что, ну что, скажите, люди добрые, делать женщине, если в ней не умирает способность влюбляться и возгораться желанием?! Неужели плоть изнурять постом, молитвой да веригами?! Или, может быть, лучше потакать себе во всем, елико имеются для того возможности… Она возможности имела, вот и потакала. А способствовали этому все ближние и дальние, те, кто знал: великая государыня была и великой женщиной, которой, чтобы успешно управлять державою, необходимо ощущать себя желанной и любимой. Ну и быть влюбленной самой. Самое главное – именно это! Хоть она и писала – весьма снисходительно и иронично – своему дорогому другу и корреспонденту Мельхиору Гримму: «Я всегда говорила, что этот магнетизм, не излечивающий никого, также никого и не убивает», – однако это были не более чем слова великой актрисы, непременно желающей сохранить хорошую мину при плохой игре и завуалировать ту острейшую нужду в любви, которую она испытывала.
Любви со своей стороны и безусловной преданности со стороны мужчины.
Екатерина ненавидела ревность, хотя сама была ее вспышкам весьма подвержена. Ну что ж, это вполне естественно для женщины, которая постепенно осознает, что становится все старше и старше… не только по годам, но старше всего своего женского окружения. О да, конечно, звездам не затмить солнца, но ведь у каждого светила свое время, и одному Богу ведомо, что происходит по ночам, когда солнце заходит в свои покои, чтобы отдохнуть от трудов праведных… Однако, увы, Бог всегда на стороне молодых женщин, прежде всего потому, что он все-таки мужчина.
Григорий Орлов в свое время довольно помотал нервы императрицы своими мужскими чудачествами. Последним, кто заставил ее ощутить свою женскую ущербность, был «царь Эпирский», Иван Римский-Корсаков, которого Екатерина застигла на канапе в недвусмысленной позе с ближайшей своей подругой, графиней Прасковьей Брюс. Прогнав от себя обоих, Екатерина поняла, что больше страдать от разбитого ревностью сердца не желает. И какое-то время ей везло, потому что сменивший Римского-Корсакова Александр Ланской не только никаких поводов для ревности не подавал, но и сам был нешуточно влюблен в свою высокопоставленную подругу – до того, что в могилу себя загнал от избыточного любовного усердия.
И теперь ближайшее окружение императрицы, а прежде всего – светлейший князь Григорий Алексеевич Потемкин, засуетилось, подыскивая подходящий персонаж, которому предстояло взять на себя амплуа героя-любовника. Он должен быть щедро одарен природой во всех смыслах, прежде всего – в мужском, понятное дело, затем – исключительно красив (кажется, не создавала природа бульшей ценительницы молодой, сильной красоты, чем Екатерина!), ну и, желательно, не полный дурак. Деваться некуда от правды: Екатерина не просто удовлетворяла потребности своего неуемного женского естества – она пыталась возвысить до себя всякого мужчину, который оказывался рядом с ней на ложе. На тему сию много судачили – во всех слоях общества и во все времена. Частенько эти пересуды оказывались зафиксированными для последующих поколений. Например, в «Секретных записках о России» некоего Шарля Масона читаем: «Все же Екатерина при всем высказанном ею гении, при всем том, что она старалась соблюдать хотя бы внешнюю благопристойность, должна была хорошо знать и сильно презирать русских, чтобы осмелиться так часто возвышать до себя молодых людей, выхваченных из толпы, и предоставлять им уважение и славословие целой нации, не наделяя их никакими званиями, кроме тех, от которых ей следовало бы краснеть. Как могла она вообразить, что способность ей нравиться означает вместе с тем умение управлять? Ее любовнику довольно было провести с ней ночь, чтобы на следующий день восседать подле нее на троне».
О, мужчины… О, добавим, эти иностранные мужчины! В описываемое время (1784–1786 годы) Масон преподавал что-то (неизвестно, что именно, может быть, хорошие манеры) в Петербургском артиллерийском и инженерном шляхетском кадетском корпусе, где директорствовал мсье Мелиссино (тоже, само собой, иностранец), питался сплетнями, помаленьку шпионил и брал на себя смелость осуждать женщину, принадлежать которой в то время (у каждого времени свои нравы!) считалось в России почестью. На сей счет известно не то наивное, не то циничное выражение самой Екатерины: «Я делаю и государству немалую пользу, воспитывая молодых людей». Не нам судить иные времена: скажем, достопочтеннейшие, умнейшие и честнейшие граждане Рима открыто предавались содомскому греху и азартно опускали вниз большой палец на трибунах Колизея, что означало убийство невинных людей… Примеров исторических несуразностей можно привести множество, и, если на то пошло, Клеопатру за похотливость никто не осуждает, наоборот, все лишь восхищаются ею. Впрочем, она ведь правила Египтом, а не Россией, не то и ей не поздоровилось бы. Шарлю Масону забраться в постель Екатерины было так же нереально, как укусить собственный локоть, а для таких, как Масон, виноград, если он зелен, значит, и плох. Вот и архитектор Чарльз Камерон писал о «любовном энтузиазме» уже престарелой царицы: «Было бы желательно, если бы императрица брала любовников для удовлетворения. Но это редкостное явление у дам преклонного возраста, и если у них еще воображение не угасло, то они совершают сумасшествие в сто раз хуже, чем мы, молодые…»
А впрочем, Господь с ними, с Масоном и Камероном. Вернемся к Екатерине и к тому «святу месту» в ее постели и за зеркалом возле него, которое ни в коем случае не должно было быть пусто...
...Закатилось солнце – любимый Сашенька Ланской умер! Одолели Геркулеса кантариды – шпанские мушки, которые он принимал в неумеренном количестве, только чтобы произвести впечатление на свою неуемную возлюбленную. [1] Екатерина чувствовала свою вину («Загнала, загнала в гроб мальчонку, старая сластолюбица!») и поначалу света белого не видела. Казалось, что и самой только и осталось, что лечь в могилу. Но в том-то и дело, что она никогда старой себя не чувствовала, слово это ненавидела, а если и повторяла его порою по отношению к себе, то лишь для того, чтобы лишний раз убедить и себя, и окружающих: душа женская постареть не может. Внешние изменения? Ну так и что, даже самые лучшие розы вянут, но все же сохраняют свой аромат. Вон, горкой насыпаны в вазе сухие лепестки, а наполняют они воздух тончайшим благоуханием – не так ли и дама в летах распространяет вокруг себя тонкое очарование?
