Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Третий роман известного английского писателя Дэвида Дикинсона о приключениях лорда Пауэрскорта (с двумя предыдущими издательство «СЛОВО» уже познакомило российских читателей).
Викторианская эпоха еще в разгаре, англичане воюют с бурами, а «новые американцы», заработавшие огромные деньги на нефти и железных дорогах, желают приобщиться к европейской культуре. Один за другим едут они в Лондон за картинами старых итальянских и английских мастеров, чтобы украсить свои роскошные особняки. Предприимчивые торговцы с удовольствием «впаривают» малообразованным американцам фальшивки… И тут весь лондонский мир искусства потрясает известие об убийстве известного критика, специалиста по живописи эпохи Возрождения. Кому понадобилось убивать ученого? Кому его смерть была на руку? На все эти загадки сможет ответить только лорд Пауэрскорт, а помогают ему, как всегда, любящая жена леди Люси и верный друг Джонни Фицджеральд…
отрывок из произведения:
...По широкому полю медленно брел старик. Струйки мелкого дождя секли его лысину. Он переступил порог небольшой церкви и прошел к своему привычному месту хорошо знакомой дорогой — недаром он вот уже сорок пять лет работал звонарем церкви Святого Петра. Проскользнув за потертую красную занавеску, он снял с крючка на стене веревку. На колоколе, висевшем высоко над его головой, до сих пор можно было прочесть выбитые мастером слова: «Меня сделал Томас Уилсон в 1714 году». Старик принялся звонить; руки размеренно взлетали вверх, как волны в бурном море. Звон был похоронный, и хоронить предстояло того, кто был бы хозяином поместья, живи он здесь перед тем, как Бог призвал его к себе. Чарлз Эдвард Уиндем Фицморис Декурси уже находился в церкви; его гроб стоял под высеченными на стене именами других Декурси, ушедших в мир иной раньше него. Было десять пятнадцать утра, а поминальную службу назначили на одиннадцать.
В двух с половиной сотнях ярдов отсюда, за покрытыми утренней дымкой полями, возвышалась громада Декурси-Холла — выстроенный еще при короле Якове, он противостоял стихиям без малого двести семьдесят лет. В большом зале собралась компания скорбящих родственников; пора было отправляться в церковь. Алису Декурси, вдову покойного, тревожили думы о будущем. Эдмунда Декурси, старшего сына, — думы о размере наследства. Джулия и Сара, его младшие сестры, с тревогой размышляли о том, смогут ли они переехать в Лондон, чтобы жить там круглый год. Никто из них не видел усопшего, мужа и отца, на протяжении последних четырнадцати лет.
— Как ты считаешь, Эдмунд, пора идти? — Мать робко тронула сына за локоть. — Нехорошо нам опаздывать.
Было уже половина одиннадцатого.
— Ничего, мама, время еще есть.
В 1882-м Чарлз Декурси оставил свои угодья и семью, поселившись с другой женщиной на юге Франции. Там он, по слухам, сделался отцом еще двоих отпрысков, и там же, как подозревали родные, истратил на свою любовницу львиную долю фамильного состояния. Теперь эта любовница заявила о своем намерении посетить усадьбу в сие печальное утро, дабы проводить усопшего в последний путь, правда, никому не было известно, привезет ли она с собой детей.
— Что сказал Смитсон — эта женщина сначала зайдет в дом или отправится прямо в церковь? — в сотый раз спросила Алиса Декурси. Всякий раз, думая о предстоящей встрече, если таковой суждено было состояться, Алиса невольно вздрагивала. Смитсон был адвокатом из Фейкенема, который полтора десятка лет играл малоприятную роль посредника между двумя семействами. Родные покойного знали, что завещание станет предметом горячих споров: из Нориджа и даже из самого Лондона приедут юристы, чтобы тщательно изучить право владельца распорядиться своим имуществом в соответствии с пожеланиями, выраженными им в пыльных кабинетах Норфолка. С тех пор как обитатели Декурси-Холла услышали о кончине главы семьи, все их разговоры вертелись вокруг одного и того же: появится ли француженка в особняке или сразу пойдет в церковь?
— Ты же знаешь, мама, что Смитсон ничего не говорил на этот счет, — ответил Эдмунд как можно мягче. — Но мне кажется, что она и ее спутники просто не успеют зайти сюда до начала службы. По-моему, нам пора двигаться.
Было уже без двадцати одиннадцать. И члены первой семьи Декурси отправились по своим родовым угодьям на последние проводы человека, с которым расстались уже давным-давно...
...По широкому полю медленно брел старик. Струйки мелкого дождя секли его лысину. Он переступил порог небольшой церкви и прошел к своему привычному месту хорошо знакомой дорогой — недаром он вот уже сорок пять лет работал звонарем церкви Святого Петра. Проскользнув за потертую красную занавеску, он снял с крючка на стене веревку. На колоколе, висевшем высоко над его головой, до сих пор можно было прочесть выбитые мастером слова: «Меня сделал Томас Уилсон в 1714 году». Старик принялся звонить; руки размеренно взлетали вверх, как волны в бурном море. Звон был похоронный, и хоронить предстояло того, кто был бы хозяином поместья, живи он здесь перед тем, как Бог призвал его к себе. Чарлз Эдвард Уиндем Фицморис Декурси уже находился в церкви; его гроб стоял под высеченными на стене именами других Декурси, ушедших в мир иной раньше него. Было десять пятнадцать утра, а поминальную службу назначили на одиннадцать.
