Лучший способ сберечь и преумножить средства -- инвестировать в акции и прочие рыночные механизмы.
Самый лучший трейдер и механизм, доверенные операции, высокая защита и очень гибкие функции.
Доступны основные рынки, помощь, новости, инсайты: весь набор для работы, отслеживания и преумножения.
Приветствуем на Ладошках!
Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Нетребо Леонид Васильевич родился в 1957 году в Ташкенте. Окончил Тюменский Индустриальный институт. Член литературного объединения «Надым». Публиковался в еженедельнике «Литературная Россия», в журналах «Ямальский меридиан», «Тюркский мир», «Мир Севера», в альманахе «Окно на Север». Автор книги «Пангоды» (Екатеринбург, 1999г). Живет в поселке Пангоды Надымского района.
Словами своих героев автор утверждает: романтика, каждодневный трудовой подвиг, взаимовыручка и бескорыстие — и есть характерный портрет первопроходца.
На смену поднимается второе и третье поколение северян. А значит и у поселка газовиков есть будущее...
отрывок из произведения:
— ...А это что там, белое, вроде пены? — спросил Николай у начальника лодочной станции, по всей видимости, хронического почитателя Бахуса, чей виноградно-кислый дух насквозь пропитал деревянную будку с обшарпанной вывеской «Прокат».
— До мидий? Миля. На лодке, без опыта, спина в мыле, — полчаса.
— Беру лодку. На сто двадцать минут.
— Ну-ну... — лодочник лениво качнул подбородком в сторону причала: — Вон ту, красную, — и слегка посуетился, нахмурив брови: — Только осторожно!... А то отвечай за вас. Потом скажите — не проинструктировал. Если что, я вас туда не сватал. — Он раскрыл регистрационный журнал и, напялив на красный нос очки с грязными стеклами, возвестил тоном армейского командира, почти прокричал: — За вторые буи не заплывать!... Спасательный жилет даю, как инвентарь. Все понятно? — Он повертел головой, как бы ища свидетелей, и перешел на нормальную речь: — Нырять умеешь? За крупными — глубже. Сверху — фраера давно ободрали, мелочь одна. Отваришь, поджаришь в масле, и с пивом — м-мм!... Деликатес — во!... — И уже вдогонку, когда Николай отчалил от дощатой пристаньки: — Рубашку надень, сгоришь!...
Сегодня утром, выйдя к морю, Николай быстро разделся, сложил купальные принадлежности возле обтянутого выгоревшим тентом солнцезащитного гриба, стоящего в стороне от вороха прибрежного сервиса — дощатого солярия, плотного ряда пластмассовых шезлонгов, обращенных к морю, и беспорядочного посева одинаковых лежаков. Наверное, правильнее было начать с привыкания: все-таки, трансконтинентальный перелет, за пару часов из средней полосы к средиземноморью, — одно это уже удар по организму. Например, можно, надев очки «хамелеоны», посидеть в тени: час «медитации» — внутреннего сосредоточения в изменившихся условиях, осознания себя равноправной частицей нового мира (потеснись, природа — люди и пространство, — я пришел взять то, что мне полагается), — и коже не смертельны супердозы ультрафиолета, беспечным мышцам — судороги, душе — ...
Но душе...
Да, «но душе!...» Это его врожденный «пунктирный» изъян: периоды озарения, дара рационального предвидения, когда наитие духа, награжденного генным опытом, позволяет безошибочно просчитывать будущие шаги, из возможных разветвлений пути выбирать наилучшее, — эти периоды недолговременны, с гигантскими паузами-провалами... Их короткая жизнь, увы, — довольно частый источник печали: ах, если бы вспять!...
...Итак, «но душе — захотелось моря». Сразу всего, не с краю — с середины: окунуться — нет, нырнуть в прохладную, желанную воду прямо с лодки... Колом уйти вниз, как любил в детстве. Целую минуту, пока не в тягость безвоздушие, парить в гидрокосмосе, медленно поднимаясь, не своей — «архимедовой» волей, к сверкающей пленке, границе жидкости и газа, отдыхать от необходимости двигаться, дышать, думать. Это блаженное состояние детства...
— Да, определенно, подменили мне ребеночка. Подсунули «ихтиандрика»! — Так полушутливо-полусерьезно реагировала мать на «заплывы» пятилетнего Николая, когда он, с поразительной настойчивостью, — пугавшая родителей предрасположенность сына, — надолго погружал голову в любые искусственные водоемы: ванну в квартире, тазики и бочки на даче, — и надолго затихал над сосудом, позой напоминая страуса из «Веселых картинок», прячущего голову в песок. В воде было необыкновенно хорошо: ровная гул-тишина, как, наверное, «в животике у мамы» — информация от старшей сестренки, которая скороговоркой транслировала переполнявшие ее жизненные познания братику Коле. Еще наблюдательная сестра довела до сведения брата, что папа, после рождения Николая, почему-то полюбил рассматривать семейные фотографии, чего раньше она за ним не замечала, особенно возле кроватки сына: «Поднесет какую-нибудь фотку к твоему лицу и смотрит. Долго-долго. Потом другую...» — голос у нее ревниво вибрировал...
— ...А это что там, белое, вроде пены? — спросил Николай у начальника лодочной станции, по всей видимости, хронического почитателя Бахуса, чей виноградно-кислый дух насквозь пропитал деревянную будку с обшарпанной вывеской «Прокат».
54 кб
31 кб